Борис Корчевников, генеральный директор телеканала «СПАС», ведущий телеканала «Россия 1»
«На неделе говорил с двумя священниками. Один из Киева, другой из Донецка.
Донецкий батюшка служит и живёт под обстрелами много лет и сам был очень тяжело ранен.
Киевского священника тоже за последние годы не раз хотели убить и не раз ему угрожали.
Два очень сильных человека. Два гиганта духа. Две святые свечи, горящие сейчас по обе стороны фронта, но схожие своей судьбой, единые в своей святости. А ещё в том, что они говорят.
Священник из Киева на мой вопрос про эту войну, её сроки, настроения киевлян сказал мне: «Мы молимся о конце войны, а о прощении грехов не молимся. А без последнего не будет первого».
А священник из Донецка — он прожил там всю жизнь — сказал мне примерно то же: «Господь смиряет. Очень развратились мы, очень нос задрали. И кланяться Богу не хотим».
Потом помолчал немного и добавил: «В Донецке ещё в украинскую пору был самый высокий процент абортов…»
Это сказали два человека оттуда, из жерл этой битвы, два человека, способные разглядеть не только человеческую, но и Божественную логику. А логика Бога — она не наша логика.
Они не сказали мне про фашистов, которые, конечно, есть, и они много лет от них страдают — что в Киеве, что в Донецке; не сказали про политиков, которые насилуют Церковь на Украине много лет; про НАТО, которое окопалось на Украине и готовило эту войну; про пропаганду, про Украину как таран против России…
Да-да, это всё понятно, ясно, как «Отче наш», это все видят, и они, и все мы это понимаем…
Но они сказали только про грех. Причём не про чей-то, а про наш собственный. Что в Киеве, что в Донецке… что в Москве, на самом деле.
Да, мы пошли туда защищать тех, кого бьют, уничтожить фашистского дракона — и это по-настоящему священная война.
Но глубинные причины, по которым этот дракон вылез, духовные причины, по которым лучшие русские сейчас слетаются отовсюду на военные аэродромы страны, — они внутри каждого из нас, в словах наших, поступках совершённых и несовершённых, в мыслях даже. По обе стороны границы, которая доживает уже последние часы.
Так открывается эта война, когда глядишь на неё с колоколен киевских или донецких святынь. Так открываются её причины, когда глядишь на неё глазами Христа. Или из собственного сердца, что часто одно и то же.
И тянутся составы на поле боя, а оттуда — чуть меньше — составы в Царствие Небесное.
А мы стоим на перроне со всем своим скарбом: с поступками нашими, со всеми нашими грехами и путами, с плесенью и ржавчиной нашей, со всей поломанной и недостроенной жизнью нашей…
Стоим и глядим на уходящие составы.
На то, как эти ребята не только нашу землю освобождают, но и нас самих. От нашей же грязи и морока.
В этом есть безумный для многих, но железный закон: за нечистого всегда страдает чистый. За чужой грех — безгрешный.
Для того, чтобы и мы, глядя на эту жертву за нас, стали другими.
И в этих духовных причинах войны мы, возможно, не так уж и разошлись с братским народом.
Вот что мне открыли два священника с пока ещё разных сторон сгорающей границы.
А значит, и рецепт окончания этой войны — в словах киевского батюшки, в молитве о собственных грехах. В покаянии.
Не будет победы над собой — и других побед не видать.
И тогда только случится то, чем закончил наш разговор батюшка из Донецка. Он помолчал немного и сказал: «Тяжело будет. Но русский Иван победит. Господь помилует».»
